Идея соединить железнодорожные сети Узбекистана, Афганистана и Пакистана активно обсуждается с 2018 года. Тогда, на международной конференции по безопасности в Афганистане, был озвучен маршрут: от границы с Узбекистаном до пакистанских портов.
Сейчас проект ближе к реализации, чем когда-либо. В пятницу главы МИД Узбекистана, Афганистана и Пакистана подписали трехстороннее рамочное соглашение о подготовке технико-экономического обоснования маршрута «Термез – Найбабад – Майданшахр – Логар – Харлачи».
Эта ветка в перспективе откроет прямой сухопутный коридор от Центральной Азии до Индийского океана. Маршрут способен вдвое сократить логистику и снизить стоимость поставок. По предварительным оценкам экспертов, стоимость проекта составит около $7 млрд, транзитный потенциал дороги — до 20 млн тонн грузов ежегодно.
«Проекта Трансафганской железной дороги Узбекистан-Афганистан-Пакистан имеет стратегическое значение для всей Евразии. Этот коридор улучшит торговлю, поддержит экономическое восстановление Афганистана и откроет новые пути к мировым рынкам через южные порты», — заявил глава МИД Узбекистана Бахтиер Саидов.
Вопрос финансирования также начинает решаться. Казахстан выразил готовность вложить $500 млн в строительство афганского участка. Россия заявила о своей заинтересованности в развитии трансафганского коридора с выходом на Индию и Пакистан. По словам вице-премьера РФ Алексея Оверчука, экономическое обоснование проекта может быть готово уже к началу 2026 года.
TRT на русском обсудил перспективы строительства железной дороги с политологом Парвизом Муллоджановым.
— Насколько значим этот проект для региона?
— Он действительно важный. Этот маршрут обойдется значительно дешевле по сравнению с другими транспортными путями, которые использовались раньше — особенно через север. По разным оценкам, доставка будет дешевле в два-три раза — если идти через Афганистан и дальше на юг. К тому же, открываются новые рынки.
Китай, страны Центральной Азии — все очень заинтересованы. Индия тоже проявляет интерес: ей важно наладить поставки товаров в Центральную Азию. В этом смысле проект работает в обе стороны.
Раньше Россия рассматривала этот маршрут как конкуренцию традиционному северному пути. Сейчас же позиция Москвы изменилась: в текущих условиях, когда из-за конфликта с Украиной западные маршруты фактически закрыты, этот проект стал актуальным и для самой России.
— Получается, если дорога будет построена, товары станут дешевле, а логистика быстрее?
— Да, безусловно. Это касается не только товаров для населения — в целом, весь товарооборот станет дешевле и оперативнее.
— Почему раньше не получалось реализовать этот проект?
— Прежде всего, из-за отсутствия устойчивой власти в Афганистане. Лишь на короткий период, когда проект впервые обсуждался, правительство хоть как-то контролировало ситуацию. Потом, начиная с 2009 года, страна снова погрузилась в конфликт — «Талибан» стал захватывать все больше территорий, развернулись активные боевые действия. Проект заморозили.
Сейчас, когда «Талибан» в той или иной степени контролирует почти всю территорию Афганистана, разговоры о проекте снова возобновились. Более того, уже подписаны соглашения, начаты подготовительные работы, отдельные участки дороги даже начали строить.
— Есть ли гарантия, что все будет завершено?
— Это как раз главный вопрос. В стране по-прежнему много проблем. Серьезную угрозу представляет ДАЕШ (в частности, «Вилаят Хорасан»), который активизировал свои действия, увеличивает число сторонников. В ряде провинций ситуация остается нестабильной. Поэтому сказать, сможет ли «Талибан» обеспечить безопасность коридора в долгосрочной перспективе — очень трудно.
Если инвесторы вложат деньги, потратят ресурсы, а потом инфраструктура окажется под угрозой — это будет колоссальный ущерб.
— В таких условиях кто-то вообще готов вкладываться?
— Да, решения уже приняты. В Ташкенте, в Москве, в Казахстане есть группы, которые продвигают проект. Туркменистан тоже проявляет интерес. Вкладываться начали. Но при этом есть и критики этой идеи.
Хотя «Талибан» формально держит контроль над страной, никто не знает, как будет развиваться ситуация дальше. Так что, несмотря на продвижение проекта, риски остаются высокими.
