Мьянма, юго-восточноазиатская страна с тяжелым послевоенным наследием, вот уже несколько лет погружена в кровопролитную гражданскую войну. Конфликт, начавшийся после переворота 2021 года, стал крупнейшим кризисом в истории современной Мьянмы. 

После обретения независимости от Британии в 1948 году Мьянма большую часть времени находилась под властью военных. С 1962 по 2011 год страна была закрытым авторитарным государством, живущим под санкциями и в международной изоляции.

Однако в начале 2010-х в Мьянме начались осторожные реформы, и в 2015 году на выборах победила Национальная лига за демократию (НЛД), возглавляемая Аун Сан Су Чжи — бывшая политзаключенная и лауреат Нобелевской премии мира. Сама Су Чжи предпочла не вступать в открытую конфронтацию с армией, которая по-прежнему контролировала ключевые министерства. Более того, во время этнических чисток мусульман-рохинья в 2017 году она фактически встала на сторону военных, оправдывая их действия как борьбу с терроризмом. В 2019 году Су Чжи лично выступила в Международном суде ООН в Гааге в защиту мьянманской армии, что вызвало жесткую критику со стороны правозащитников и Запада.

В 2021 году армия вновь захватила власть, заявив, что выборы были сфальсифицированы. Началась новая фаза насилия.

Сотни тысяч человек вышли на улицы с протестами. Армия ответила жестокими разгонами, арестами и репрессиями.

После этого десятки тысяч граждан взялись за оружие. Появились так называемые Силы народной самообороны. Кто-то присоединился к этническим повстанцам, кто-то создал собственные отряды — в настоящее время эти силы ведут ожесточенную борьбу против правящей хунты.

Сегодня мьянманская армия, которая когда-то считалась одной из самых влиятельных сил региона, трещит по швам — буквально изнутри. По сообщениям СМИ и правозащитных групп, внутри хунты действуют сотни солдат-шпионов, работающих на сторону сопротивления. В рядах армии их называют «арбузами» — зеленые снаружи, но красные внутри. Цвет повстанцев — красный, цвет униформы — зеленый.

Кроме того, мьянманские власти полностью контролируют лишь часть территории страны. Остальная часть — либо отошла этническим армиям и сопротивлению, либо стала ареной постоянных боев. Это худший результат для военных с 60-х годов, когда они впервые захватили власть.

С 2023 года сопротивление особенно добилось успехов: повстанцы захватывают гарнизоны, берут в плен солдат, офицеров и даже членов их семей, проживавших на военных базах.

По данным организации People’s Goal, которая помогает дезертирам и отслеживает судьбу военных пленных, у повстанцев сейчас находится около 15 000 человек — в основном военнослужащие, попавшие в плен при штурмах.

Как пишет The New York Times, по всей стране действуют десятки вооруженных группировок, и почти у каждой — собственные импровизированные лагеря для пленных. Где-то держат по 20–30 человек, где-то — сотни. Часто пленным приходится самим выращивать себе еду и готовить. Некоторые повстанческие группы, как, например, «Братство Чин», принципиально не отпускают военных.

С другой стороны, судьба пленных, попавших в руки хунты, как правило, трагична. Бывшие солдаты, перешедшие на сторону сопротивления, утверждают, что большинство захваченных повстанцев — особенно рядовых — обычно убивают.

«Если кого-то забирает хунта — мы считаем, что он уже мертв», — говорит активистка из People’s Goal.

Сами повстанцы тоже не безупречны. Хотя большинство командиров запрещают казни, случаи казней пленных со стороны повстанцев также фиксировались. Так, Армия Аракана в начале 2024 года признала, что ее бойцы обезглавили двоих пленных.

Какую роль играет Китай?

Китай — один из главных игроков во всей этой истории. Страна сотрудничает с военными, поставляет им оружие, но в то же время поддерживает отношения с рядом этнических групп, контролирующих границы.

Сначала Пекин нейтрально воспринял переворот. Но со временем стало ясно, что армия теряет контроль над территорией. В 2023 году Китай фактически не препятствовал наступлению этнического альянса «Братство», которое, по мнению аналитиков, рассматривалось Пекином как способ давления на хунту и стабилизации приграничных районов. Однако когда в 2024 году повстанцы начали одерживать реальные успехи, Китай сменил курс и начал сдерживать их, перекрыв снабжение через границу.

Самое важное же, это то, что судьба мирового рынка тяжелых редкоземельных элементов частично решается сегодня в джунглях северной Мьянмы. Там, в штате Качин, развернулась борьба между армией Качинской независимости (KIA) и прорежимными силами — за контроль над городом Бамо, всего в 100 км от границы с Китаем.

Этот регион — один из ключевых источников тяжелых редкоземов, необходимых для производства магнитов, используемых в электромобилях, ветряках и другой «зеленой» технологии. По данным Reuters, до 50% поставок тяжелых редкоземов в Китай поступает из Мьянмы. Добытые минералы вывозятся в Китай, где проходят переработку — и превращаются в незаменимое сырье для глобальной индустрии. Но с декабря 2023 года Бамо стал ареной кровавого противостояния. 

По информации агентства, Китай прямо потребовал от KIA прекратить попытки захватить Бамо, пригрозив остановить закупки редкоземельных руд с территорий, контролируемых повстанцами. 

После того как повстанцы из Качинской армии взяли под контроль главные месторождения редкоземов в штате Качин, они ограничили добычу и подняли налоги для горнодобывающих компаний. В результате цены на ключевые элементы — тербий и диспрозий — резко выросли, а поставки в Китай, по таможенным данным, за первые месяцы 2025 года сократились вдвое по сравнению с предыдущим годом.

На фоне торговой войны с США и ограничений на экспорт редкоземов, Китай пытается обезопасить доступ к сырью. По сути, он делает ставку на сохранение хрупкой стабильности — даже если ради этого придется временно поддержать мьянманскую хунту.

Формально китайский МИД заявил, что перемирие отвечает интересам обеих стран. Но как отмечают аналитики, Пекин не стремится урегулировать всю гражданскую войну — скорее, его цель: приглушить хаос, который мешает транзиту, добыче и инвестициям.

Таким образом, речь идет не только о гражданской войне в Мьянме, но и о геополитическом противостоянии, в центре которого — борьба за регион и контроль над глобальным рынком тяжелых редкоземельных металлов.

Кто такие рохинья?

Рохинья — мусульманское меньшинство, веками проживающее в Мьянме, но так и не признанное официально. С 1982 года им отказывают в гражданстве, и, по данным ООН, рохинья остаются одной из крупнейших в мире групп людей без гражданства.

В 2017 году армия Мьянмы начала так называемую «зачистку» в штате Ракхайн. Кампания сопровождалась массовыми убийствами, изнасилованиями и поджогами деревень. Более 700 000 человек были вынуждены бежать в соседний Бангладеш. ООН квалифицировала действия военных как этническую чистку с признаками геноцида.

Сегодня в Мьянме остается около 600 000 рохинья, в основном в районах, где идут боевые действия между военными и Армией Аракана (AA) — буддийской вооруженной группировкой, борющейся за автономию штата. Несмотря на присутствие войск хунты, именно AA контролирует значительную часть региона.

С начала 2024 года более 30 000 человек вновь бежали в Бангладеш, где в переполненных лагерях Кокс-Базара с 2017 года остаются сотни тысяч рохинья.

По свидетельствам бывших солдат и исследователей, уничтожение рохинья в военной риторике называлось «незавершенной задачей времен Второй мировой». Сегодня ту же политику, по мнению некоторых экспертов, продолжает Армия Аракана — но уже под другим флагом.

В ноябре 2023 года прокурор Международного уголовного суда подал ходатайство о выдаче ордера на арест главы хунты Мин Аун Хлайна — за его роль в этнических чистках рохинья. Это первый подобный шаг в отношении высших военных руководителей Мьянмы.